Россиянка во Франции: «Мы находимся фактически под домашним арестом»
Наша коллега Светлана Косова, живущая в Нанте, рассказывает о том, как французы встретили эпидемию и как переживают самоизоляцию (кстати, гораздо более жёсткую, чем в России)
Про то, как всё началось
— Ещё в начале марта мы вообще о COVID-19 не думали, отмахиваясь, как от назойливой мухи, от все более навязчивых новостей о его распространении по стране. В выходные, 14 - 15 марта, правительство предупредило о том, что на улицы без нужды лучше не выходить, но очень многие вышли. Мы приехали накануне в Париж и пошли в музеи, хотя и понимали, что лучше, наверное, туда не ходить, но билеты ж пропадут, обидно. Один музей, в который у нас были билеты, захлопнул свои двери прямо перед нашим носом, второй ещё продолжал работать, но пускали туда ограниченное количество посетителей.
А после этого были опустошённые полки магазинов и огромные очереди в кассы. В понедельник в продуктовые стали пускать точно так же, как в субботу впускали в музей: ограниченное количество, остальные стоят в очереди на улице, в метре друг от друга.
Про жизнь в самоизоляции
— Идёт шестая неделя карантина, страна живет в условиях чрезвычайной санитарной ситуации (на 21 апреля во Франции зафиксировано 158 050 случаев заражения коронавирусом, 20 796 человек скончались. – Ред.)
Закрыто всё, в том числе парки, скверы, детские площадки, выезд на природу тоже запрещен. Работают только больницы, аптеки и продуктовые магазины. Из дома на улицу можно выходить только со специальной распиской и только по причине, оговорённой соответствующим законом о ЧП. За неисполнение штраф 135 евро, за повторное – тысяча.
Кстати, в первоначальной версии перечня разрешённых действий про обычную прогулку не подумали. Либо прогулка с собакой, либо бегать. И когда я вышла на свою обычную часовую пробежку, то навстречу мне стали попадаться странные «спортсмены», в новеньких, но немного запылённых кроссовках (видимо, купленных когда-то по оказии, со скидкой), эти люди явно неуютно себя чувствовали в спортивной одежде и, пробежав 2 - 3 метра, переходили на шаг, нервно оглядываясь по сторонам… Только через неделю были внесены уточнения: что просто ходить, гулять час в пределах километра от дома тоже разрешается.
Каждый вечер, в восемь, мы аплодируем в окна медикам, которые где-то там, в больницах, и нас не слышат, но это ничего, ведь аплодируем мы и сами себе, сосед аплодирует соседу, благодарим друг друга за то, что продержались ещё один день в изоляции. По выходным люди начинают устраивать совместные чаепития, находясь каждый на своем балконе или в саду, общаясь на расстоянии.
Про домашнее насилие
— Семьям с детьми особенно тяжело находиться взаперти, а если ещё и маленькая квартира и семья не дружная... За эти недели во Франции на 30 процентов выросло количество фактов домашнего насилия. Теперь все аптечные пункты являются по совместительству и местом, где могут укрываться от домашнего насилия женщины. Аптеки обязаны им помочь и вызвать, если нужно, полицию. Зато на 45 процентов снизилось количество остальных преступлений и, в частности, краж. Люди-то многие по домам сидят – голодная смерть домушнику.
Про медицину
— Мы находимся фактически под домашним арестом, даже если у нас появились признаки вируса, никуда не идём. Запираемся в отдельную от домочадцев комнату и там болеем. Можем позвонить своему терапевту. Если возникают проблемы с дыханием, звоним в скорую, та приезжает, забирает, назад возвращаются не все. В то время, пока человек не может сам пользоваться телефоном (например, подключен к ИВЛ, а это – неделя — 12 дней), родственники не знают, что с ним происходит, потому что медперсонал не в состоянии отвечать на все звонки.
Про работу
— Работу из друзей и знакомых никто не потерял. Есть такие, кто не работает, но зарплата им все равно начисляется, но не всегда в полном объёме. Есть и такие, кто продолжает работать во избежание банкротства и несмотря на риск. Например, это лавки, где продаются табак и пресса. Они могут оставаться открытыми по желанию хозяев, входят в список необходимых.
Хуже всех пришлось подрабатывающим студентам и тем, кто и до этого перебивался с одной временной работы на другую. К четвёртой неделе среди студентов, знакомых моей дочери, появились те, кто не знает, на что завтра купить еду и чем платить за квартиру. Моя дочь сдала деньги в ассоциацию помощи студентам. А ещё тем добрым людям, кто занялся обеспечением бездомных элементарными средствами гигиены в период карантина, ведь все общественные места, где можно было помыться, закрылись, и с бездомными, разносящими вирус повсюду, сложилась патовая ситуация.
