Дина Рубина: «Автора романа надо убивать до премьеры экранизации»

Дина Рубина - автор популярных романов «Любка», «На Верхней Масловке», «На солнечной стороне улицы». Ее книги переведены на множество языков, по мотивам её произведений сняты фильмы. Например, по роману «Синдром Петрушки» в 2015 году вышел одноимённый фильм, в котором сыграли Чулпан Хаматова и Евгений Миронов.

В Центральной городской библиотеке имени Есенина прошла онлайн-встреча с писательницей. Липчане могли задать вопросы Дине Рубиной, на которые она отвечала из московской библиотеки имени Добролюбова.

- Вы в довольно раннем возрасте написали первые ранние рассказы. О чем писала маленькая Дина?

- Я с такой иронией отношусь ко всем этим своим почеркушкам. Ни в один в сборник я не включаю свои ранние рассказы, потому что всё-таки надо иметь уважение к печатному слову. Я всё время что-то писала и плохо училась. Маме, которая была заслуженным учителем Узбекистана, на меня постоянно жаловались учителя и только из уважения к ней, из жалости ставили мне «резиновые» троечки. И вдруг мне присылают чек на 89 рублей. Мой рассказ опубликовал журнал «Юность». Мама была сражена. Она сказала, что надо срочно на эти деньги что-то купить. «Это твой первый гонорар», - сказала она в духе Бабеля. Мы пошли на Фархадский рынок и купили мне кофту.

- Как появляется замысел?

- Замысел бывает как затрещина. Просто наклоняешься завязать шнурок на кроссовке, а в это время в форточку доносится шлягер твоей юности. И всё, сюжет готов. Ты выпрямляешься, и остаётся только написать... Однажды я пожаловалась мужу на фразу в путеводителе: «Посмотри, как эти умники-слависты переводят «венецианское наводнение» - «высокая вода венецианцев». И когда я это произнесла, то похолодела. Я поняла, что нашла название для будущей повести. Вернулась домой и написала её.

- Как родился замысел «Синдрома Петрушки»? Вам понравилась экранизация романа?

- Один из актёров после моего вечера в театре взялся меня подвезти. По дороге он начал рассказывать о своей роли Петрушки. Он так увлёкся, что несколько раз бросал руль и размахивал руками. Так я узнала о Трикстере — подземном, странном человеке, прообразе Петрушки у ацтеков. Вернувшись домой, я написала фразу «Роман о сумасшедшем кукольнике». Далее началась сумасшедшая работа со словарями, энциклопедиями и кукольными театрами. Что касается фильма, я всегда говорила, что автора романа надо убивать до премьеры экранизации. В твоей голове живут одни персонажи, а потом на экране видишь совершено других людей. Я не знаю, кто из авторов был бы доволен экранизацией своего произведения.

- Вы никогда не писали так интимно и откровенно о женском теле, как в романе «Бабий ветер». Не думали ли вы о том, что такое откровение может ранить некоторых читательниц?

- Я предполагала, что не все читатели воспримут роман. Наша литературная подготовка отодвигает все эти моменты в нашем сознании. Наш читатель уже ко всему готов — читает Венечку Ерофеева, уже и на мат согласен. Но не может воспринять медицинские понятия. Я написала роман о прекрасной женщине, которая всю свою юность поднималась на невероятные высоты, работая пилотом воздушного шара. Она дышала такой высотой, такой мечтой была объята. И вдруг в эмиграции опускается в чудовищные низоты нашего бренного тела... Как вы понимаете, оно же существует, это тело — им занимаются врачи и косметологи. Не знаю, что могло бы ранить в романе. Там нет ни одного грубого слова. Я специального избегала низкой лексики, когда писала эту вещь.

- Вы не раз говорили, что к написанию книг вас подталкивали знаки судьбы. А какой знак судьбы подтолкнул вас к написанию книги «Наполеонов обоз»?

- Я глубоко нерусский человек. Дело не в том, что я уже 30 лет живу в Израиле. Родилась-то я в Ташкенте и 30 лет там прожила. В Москве я, собственно, жила немного и не прижилась в ней климатически. Я очень южный человек. Вокруг меня всегда крутилось большое количество народов, национальностей, характеров, акцентов. Я могу изобразить любой акцент и очень люблю эту пестроту. А тут мне ужасно захотелось в Россию, к этому говору. И я ринулась в Боровск. Зашла в местную антикварную лавку, а хозяин мне говорит: «Видите скатерть-то? Наполеоновской её называют. Наполеон этой дорогой шёл - наполеонов обоз, который пропал». Возвращаюсь домой и начинаю копать в сторону пропавшего наполеоновского обоза. И там я нахожу всё - сюжеты, характеры, ужасы той войны. А там, где герои, должна быть сильная любовь. Ни одно литературное произведение без любви не живёт.

- У вас есть человек, на котором вы проверяете свои произведения?

- Человек, на котором я проверяю свои книги, — мой муж, он предпочитает, чтобы я сама читала ему вслух. Я призываю слушать только мои аудиозаписи и никогда не слушать никого, кто читает вместо меня. Все они читают плохо. Иногда мой муж ставит диск с моей книгой в своей мастерской. Я ему читаю с диска - а он пишет картинку. Я думаю, это удачное течение супружеской жизни.

- Что вы читаете помимо специальной литературы, необходимой вам для написания романа?

- Я очень люблю классный, стильный, умный английский детектив - почти так же, как его любила Анна Ахматова. Я люблю книги воспоминаний. Люблю неожиданно податься в сторону классики и открыть для себя какого-нибудь Лоренса Даррелла. У меня обязательно лежит 3 - 4 книги на прикроватной тумбочке, которые я и читаю. Точнее, не читаю, а выщипываю, по 2 - 3 страницы - мне важно поймать интонацию, музыку фразы до следующего «перекуса».

- Какие советы дадите юным писателям, которые не знают, с чего начать, или делают типичные ошибки начинающего писателя?

- Я никогда не даю советов по писательскому мастерству. Я могу дать совет, как купить квартиру, как её отремонтировать — потому что это область моего высокого духа. Всё, что касается литературы, я отношу к низким позывам моего существа. Сказать могу только одно. Юный писатель должен прекратить спрашивать совета у писателей, каждый писатель даст совет из области своей практики. Вам же предстоит стать другим писателем. Рассказывайте истории сегодняшнего утра, завтрашнего вечера, истории какого-то приключения — например, проигрыша в карты. Пишите жизнь такой, как вы её видите. С готовыми уже вещами надо попасть в какое-нибудь литературное объединение, где ещё 15 волчат будут грызть вас и клочки будут лететь по закоулочкам. Это хорошо, потому что в вашем возрасте надо подставлять все места, чтобы били наотмашь. Если и это вас не сломит, тогда считайте, что вы можете продолжать писать.