«Беспризорник — идеальный вариант для разведки»
75-летний липчанин Юрий Пархоменко рассказал о том, как попал служить в разведку, работал на урановых рудниках и остался в конце жизни в одиночестве
Каждый человек как книга: кто-то похож на любовную историю, кто-то на энциклопедии, а наш герой — это приключенческий роман про разведчиков и историю нашей страны. Юрию Пархоменко 75 лет, он прожил интересную и сложную жизнь.
— Началась моя жизнь с потерь, — рассказывает Юрий Пархоменко. — Мои родители были военными, в конце 30-х годов, почти сразу после моего рождения, их арестовали, обвинили в шпионаже и расстреляли как врагов народа. Я остался с бабушкой и дедушкой, но вскоре и их арестовали. Деда расстреляли, а бабушку отправили в лагеря. Только в 1964 году, когда я приехал на родину в Георгиевск Ставропольского края, нашёл место, где жили мои родные.
«После улицы жизнь в колонии — рай»
До 8 лет Юрия Пархоменко воспитывали соседи, со временем кто-то из них погиб, кто-то переехал, и мальчишка остался на улицах Сочи. Когда ему было 12, он в числе других таких же бродяжек был отправлен в Белореченскую детскую воспитательную колонию. Находилась она в горах Кавказа.
— Нас тогда было тысячи после войны — сирот без родственников, без крова. Выживали как могли, в основном воровали по-мелкому, жили на чердаках да в подвалах. В начале 50-х было распоряжение правительства о ликвидации детской беспризорности, и всех детей с улицы собрали и отправили в детскую воспитательную трудовую колонию. Я даже помню инспектора, который занимался нами, — Константин Огурцов. Хороший человек.
В специальные колонии попадали не все, распределением детей по подобным местам занималось КГБ. В таких колониях находились, как правило, дети от 11 до 15 лет. Зачастую туда попадали не только провинившиеся перед законом, но и просто дети, оставшиеся сиротами.
— После улицы жизнь в колонии показалась мне раем, — продолжает свой рассказ Юрий Васильевич. — Кровать выделили, кормили три раза в день баландой. Я её и сейчас готовлю. С тех пор вообще вегетарианцем стал. Нас там было около 300 человек. Каждый день ходили строем, занимались спортом. Нас учили скрываться, оставаться, вести подрывную и диверсионную деятельность, стрелять. Нами командовали разные офицеры — КГБ, МВД, внешней разведки. Они готовили из безпризорников разведчиков. На каждого из нас велось дело.
«В разведке было легко»
По словам Юрия Пархоменко, беспризорники в те времена были идеальным вариантом для работы в спецслужбах. Человек, которого воспитывала улица, приспособлен к любым условиям, у него отсутствует чувство сострадания. Если будет приказано убивать — он сделает это не задумываясь. Если с ним что-то случится, никто искать не станет.
— Из трёхсот человек отбирали самых способных и выносливых. Таких было от силы пять ребят. Я вошёл в это число. И вот, будучи 19-летним парнем, меня направляют в диверсионный батальон. Там нам сразу вбили в голову: «Сначала думай о Родине, потом о себе. Если поймают, то лучше умереть, чем что-нибудь рассказать». Мне было легко работать там — любой род деятельности давался мне просто. Сидеть с биноклем и следить за каким-нибудь офицером НАТО из ракетных систем, зарисовывать и отправлять данные в аналитический отдел — это была моя главная задача. Увидел — запомнил — донёс. Мы следили за всеми офицерами из ракетно-ядерных систем, которые знали что-то важное.
Советская разведка работала во всех крупных городах мира. Поначалу батальон, где служил Юрий Пархоменко, находился на границе Польши. Потом разведчики были переброшены на границу Кореи и Китая. Было это в конце 50 — 60-х годов прошлого века.
— Во время своей службы я выявил четырёх важных для Советского Союза агентов иностранных разведок. Я доложил генералу. Их потом отслеживали. Не могу сказать, что с ними стало. Находясь в разведке, я был ранен. Лёжа в госпитале, пережил клиническую смерть. Была очень большая потеря крови, и я был мёртв несколько минут. Когда пришёл в сознание, врачи не поверили в это.
20 лет на урановых рудниках
В диверсионном батальоне, где служил Юрий Васильевич, были также ребята из обычных семей, призванные на службу. Они рассказывали, что есть перспектива хорошо заработать на урановых рудниках в Учкудуке.
— Это было самое большое месторождение урана в СССР. В этом районе была повышенная радиация, поэтому никто туда особо не стремился. Но мне хотелось заработать, а молодым парням там по 360 рублей платили — это были неплохие деньги. В 1974 году я устроился работать туда шахтёром.
Проработав 20 лет на рудниках, Юрий Пархоменко понял, что его работа ему больше не по душе, и решил заняться более творческим занятием.
— Я стал заниматься коваными изделиями, работал параллельно на заводе. Потом переехал в Шевченко. Да и помимо него много поколесил по стране. Но нигде мне не было комфортно. И вот в 1994 году я узнал, что мои дальние предки были родом из Липецка, и решил приехать сюда. Я понял, что Липецк — это мой дом, начал обустраиваться здесь и живу уже долгих 20 лет.
Человек, у которого за плечами два брака и трое сыновей, живёт сейчас в общежитии в районе Манежа и семейным сборищам предпочитает одиночество. Своих близких он уже давно не видел.
— Я даже не знаю, где мои сыновья живут. У них уже давно свои семьи. Как только они выросли, я сказал: «Забудьте про меня и устраивайте свою жизнь сами! Я поднимался в этой жизни сам, теперь ваш черёд!»
В ТЕМУ
Звезда советского шпионажа
Один из самых выдающихся советских разведчиков ХХ века — Рихард Зорге. На протяжении длительного времени он добывал для СССР очень ценную информацию. Однако и его ждал провал. Зорге был повешен в 1944 году в Токио. Подлинные причины провала группы Рихарда Зорге стали профессиональной тайной японской контрразведки. Однако в 1945 году эти секреты стали военной добычей американцев. После этого для ЦРУ Зорге стал звездой шпионажа. Чтобы проанализировать деятельность Зорге, американцы потратили 150 тысяч долларов.
В то же время группа Зорге обходилась советской разведке всего в 40 тысяч долларов в год. Они жили преимущественно на доходы от своей легальной деятельности.
