«Большая часть населения к действиям ГКЧП отнеслась одобрительно»

19 августа исполняется 25 лет со дня «Августовского путча» — попытке государственного переворота в последние дни существования СССР. В 1991 года самопровозглашённый Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) попытался отстранить Михаила Горбачёва с поста президента СССР и сменить проводимый им курс гласности и перестройки. В ГКЧП входили консервативно настроенные руководители государства — вице-президент СССР Геннадий Янаев, председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго (застрелился сразу после провала ГКЧП) и другие.

ГКЧП сопровождались объявлением чрезвычайного положения в Москве с 19 августа, приостановлением деятельности политических партий и общественных организаций, «препятствующих нормализации обстановки», запретом проведения митингов, забастовок, установлением контроля над СМИ, временным приостановлением выпусков некоторых изданий. Горбачёва блокировали на его даче в Форосе в Крыму.

Основное противостояние во время путча проходило между ГКЧП и высшими органами власти РСФСР — Советом министров, Верховным советом и президентом РСФСР Борисом Ельциным. ГКЧП в «Обращении к советскому народу» заявил, что «над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность» и «страна стала неуправляемой». В ответ на это Борис Ельцин выступил с «Обращением к гражданам России», в котором говорилось, что всё происходящее — «правый реакционный антиконституционный переворот». Борис Ельцин объявил пришедший к власти ГКЧП вне закона и призвал органы власти на местах следовать законам и указам президента РСФСР.

Ситуация разрешилась после того, как ГКЧП и армия не стали штурмовать Белый дом, в котором размещались руководящие органы РСФСР и на защиту которого встали десятки тысяч человек.

Спустя 25 лет о воронежских событиях августа 1991 года вспоминает Виктор Давыдкин, который в те времена руководил движением противодействия ГКЧП:

— События 19 — 21 августа 1991 года были одновременно и попыткой государственного переворота, и попыткой сохранить СССР, который трещал по швам. Хорошо помню, что 19 августа я собирался везти семью на турбазу «Веневитиново». Мы сели в электричку в Берёзовой Роще и поехали в сторону Дубовки. Уже в электричке из разговоров людей я понял, какие события происходят в стране. Тут же вернулся в город и поехал на площадь Ленина. Там уже стояли в пикете несколько депутатов Горсовета, которые держали плакат «Диктатура не пройдёт». Милиция вела себя спокойно. В те времена в отличие от нынешних пикеты и митинги можно было проводить везде. Я говорю: «Ребята, давайте действовать, идёмте к председателю облисполкома Виктору Калашникову».

Нельзя не признать, что большая часть населения к действиям ГКЧП отнеслась одобрительно... А мы уговаривали Калашникова определиться, с кем он. В итоге депутаты-демократы добились того, что в тот день состоялось совещание с участием депутатов и чиновников, которое транслировалось в прямом эфире по воронежскому радио. Мы предлагали активно встать на сторону законно избранного президента РСФСР Бориса Ельцина, противника ГКЧП.

Вечером 19 августа я собрал всех депутатов-демократов из городского и областного советов. 10 человек создали Общественный комитет содействия законной власти. Разместились мы в здании горисполкома (нынешнее здание мэрии на ул. Плехановской — «Ё!»). Какой-то добрый предприниматель привёз ксерокс. Мы копировали и распространяли листовки с призывом к гражданам дать отпор путчистам и экстренный выпуск «Воронежского курьера».

Днём 20 августа мы узнали, что Виктор Калашников пошёл к врачу. Подумалось, что Калашников под каким-нибудь предлогом ляжет в больницу и наступит безвластие. И тогда я сказал коллегам: «Готовьтесь, может быть, нам сегодня придётся объявлять, что мы берём власть в Воронеже». Но Калашников остался на посту.

Три ночи мы провели у себя в штабе в здании горисполкома, слушали там зарубежные радиостанции. И в ночь на 21 августа одна из них сообщила, что из Еревана в Москву направляется танковая колонна. Пришла в голову мысль, что колонна может пройти через наш город. И вот часов в 5 утра 21 августа я просыпаюсь от какого-то гула. Бегу ко входу в здание. На ходу думаю о том, что придётся ведь ложиться под эти танки. Открываю дверь, а перед зданием стоит и работает на холостом ходу поливальная машина...

Мы были нормальными социал-демократами. Поэтому идеальной страной считали Швецию, где национальные богатства распределяются между людьми равномерно, а человек получает по труду. Я не мог представить себе, что в нашей стране будут олигархи. И не мог даже предположить, что нас ждёт такое социальное расслоение. Мы шли во власть с идиотской целью — изменить мир. А потом оказалось, что такие как мы, там не нужны.

Если бы у меня появилась возможность вернуться в 19 августа 1991 года, я бы поступил абсолютно так же. А вот дальше активнее старался бы сделать, чтобы страна пошла по шведскому варианту. Хотя, думаю, не во мне дело и не в действиях российских властей. То, как быстро Россия вернулась в состояние рабства, показывает, что это устойчивое, стабильное состояние нашей страны... Поэтому, что бы мы ни делали, всё равно оказались бы примерно в той же ситуации.